Кому интересно, заголовок – это Булгаков о Гоголе.
Сегодня выпал случай позаниматься с маленьким трио Элегией Аренского. Спасибо Ире Красотиной, к которой по делу зашел в Мерзляк.
Интересные, доложу вам, ощущения…
Прежде всего, я в очередной раз получил огромное удовольствие от процесса и в очередной раз понял, что педагогика – ужасно трудное и неблагодарное дело, которым я заниматься не хочу. Но.
Поначалу (не в первый раз) с удовольствием наблюдал, как маленькие, но уже люди, преодолевают несоответствие восприятия брутального внешнего вида и содержания речи. Это мы уже знаем, плавали, поэтому на это я внимания не обращаю. Преодолели.
Далее, очень забавно смотреть, как скука и непонимание происходящего в глазах сменяются какой-то маленькой искоркой интереса. Прежде всего, конечно, это касается виолончелиста. Просто у меня мало практики, поэтому, я сначала стараюсь отдать то, что быстрее отдается. Кажется, этого Диму мне завоевать удалось. В конце концов, он более или менее начал понимать, чего я от него хочу, и даже попытался что-то сделать. Во всяком случае, я надеюсь, что когда он в следующий раз будет играть эту элегию, он ее будет хоть чуть-чуть не просто так играть.
Сложнее – со скрипачкой, и совсем сложно – с пианисткой. Максим Федотов в свое время сказал отличную вещь: “Не имеет значения, кому преподавать. В принципе, если музыкант знает, о чем идет речь и понимает профессиональные задачи, то он способен слышать и воспринимать идеи другого музыканта“. Но вот на этом уровне, пятнадцати-шестнадцати лет, во-первых, очень трудно отрешиться от чисто инструментальных проблем. До сих пор помню, как это costed me a fortune понять, что я могу слушать кого угодно – что кто угодно может мне помочь, если он может мне помочь. Причем как раз в том возрасте. А во-вторых, именно в этом возрасте слишком часто кажется, что уже все если не умеешь, то, во всяком случае, знаешь и понимаешь. Во всяком случае, так я помню себя. И очень трудно воспринять что-то новое – особенно если уже более или менее умеешь играть.
С другой стороны, конечно, помогает разница в возрасте. Не настолько большая, чтобы они, к примеру, воспринимали меня как абсолютно взрослого – и, вместе с этим, достаточно большая для того, чтобы они слушали, не перебивая. Плюс – там на скрипке и фортепиано – две девочки. Это тоже играет роль, и этим тоже можно пользоваться для получения доверия.
Самое интересное в подобной ситуации – два момента. Первый – когда ты завоевываешь это самое доверие. Слушаешь, как они играют, понимаешь, что ты им можешь помочь – и надо сделать так, чтобы они поверили в то, что они могут от тебя что-то получить. Это довольно просто – мне, во всяком случае. Дальше – еще интереснее, и уже намного сложнее: заставить их сделать то, что ты хочешь, чтобы они сделали.
А третий этап выходит за рамки мастер-класса, конечно. На это можно убить и год, и два, и ри. Можно им показать, что можно играть так, и эдак, и то, и это, и так далее. Но, мне кажется, самый главный кайф – это когда они к тебе приходят и ты понимаешь, что они делают что-то сами. Пусть, криво, пусть, может, неправильно – но у них появляется свой вектор, своя воля. Какие-то зачатки такой воли можно увидеть и за полтора часа занятий – но она потом наверняка исчезнет.
Ведь я почему еще так люблю трио Аренского. Потому что именно на нем я в свое время понял, что умею что-то сам, не по указке. В нем я изобрел кучу всяких штук, благодаря которым я играю его так, как никто больше не играет. Не знаю, плохо или хорошо – но это мои know-how. Самые первые. Вернее, первые осознанные. Это было очень клево.
Конечно, очень трудно не начать на них сердиться. Потому что кажется, что многие вещи сделать легко. Но через некоторое время вспоминаешь, что они все-таки маленькие, что владение инструментов даже на минимальном уровне тебе самому далось года в 22-23. А им по 16… Тогда понимаешь, сколько всего у них еще впереди, сколько всего они сделают вдруг в первый раз, если повезет – и обалдеют от удовольствия. И начинаешь завидовать им.
Сказать что-то скрипачке – можно. Но тратится намного больше сил, потому что ей нельзя показать. Сказать пианистке – тоже можно, но тут уж совсем выше головы надо прыгнуть, чтобы объяснить. В конечном итоге понимаешь, что достичь понимания можно только через яркие образы. И что вообще – они там все такие продвинутые.. Может, вполне сносно владеть инструментами они научатся не в 22, а еще раньше, лет в 18. Но это, как выясняется, не так трудно. Намного важнее – понять, зачем ты всем этим владеешь…
Тут на днях выясняли с Наташей Рубинштейн какие-то подробности восприятия камерного ансамбля. Я в этом потоке еще отвечу обязательно подробно. Но, вот самое простое, Наташа пишет: “…сказать что-то важное, сокровенное, что-то “новое-никогда-не-бывшее”, мне кажется, в таком “случае” вряд ли возможно”.
Для того, чтобы продать что-то ненужное, надо сначало купить что-то ненужное (а у нас денег нет!). Чтобы сказать что-то, самое главное – иметь, что сказать. В каком контексте и каким способом – дело десятое, в конце концов.
И, вот просишь ребят что-то сделать, показываешь, рассказываешь, убеждаешь… Они слушают. А ты ходишь по классу и думаешь – а это их растит? Они просто машинально делают что-то, или они это через себя пропускают, как-то переваривают? Надо, чтоб переваривали, иначе ведь завтра они ничего не смогут, без твоего допинга…
Но самые главные мысли – даже не об этом. Пусть меня простят мои сверстники-коллеги за то, что я собираюсь сказать. Когда я говорю что-то даже сегодняшнему этому трио… Я смотрю на себя со стороны и понимаю, насколько я проигрываю, например, моему отцу или Гайдамович. Эти люди знали все. Они знали что, почему и ради чего. Мы этого не знаем. Мы совсем другие. Мы, по-моему, намного хуже.
Много кто преподает сейчас. Огромная разница есть между нами и теми, кто преподавал нам. Я не знаю, что движет моими сверстниками, которые преподают. Могу только сам за себя сказать – ни в близком, ни в далеком будущем я не стану заниматься педагогикой на постоянной основе. I. e. не пойду я никуда работать на этом поприще. В моем собственном сознании разница между мной и моими учителями слишком очевидна, велика и, откровенно говоря, мучительна.
Лучше, наверное, промолчать, чем сказать банальность или глупость, будучи в роли педагога. Помолчу.
Запись Учитель, укрой меня своей шинелью… впервые появилась Lifanovsky.com.
